Вадим Тарасенко - Отщепенцы [СИ]
— Извини Ира, мне нечего тебе ответить на этот вопрос. Женщина еще раз посмотрела ему в глаза, встала и вышла из кабинета.
Владимир Кедров, сидя за своим столом, смотрел на уходящую женщину, его бывшую женщину. И неожиданно в голове всплыли слова из когда-то прочитанной и, казалось, навсегда забытой книги: "Мужчина в своей жизни переживает несколько этапов. И каждому этапу должна соответствовать своя женщина".
Кедров снял трубку телефона:
— Катя соедини меня с Кипром. Да, с тем телефоном, что я тебе недавно дал. Жду.
Пора было начинать стричь купоны. Пришло время собирать камни. Кофе так и остался не тронутым и медленно остывал в чашке. Что бы полностью остыть, ему потребуется полчаса — пустяк по сравнению с десятью годами… Операция "Граф Монте-Кристо" подходила к концу.
18
Днепропетровск. Среда, 2 сентября 1998 г.
— Значит все же решил лететь? — Сергей откинулся на сидение своего кресла и улыбаясь смотрел на Владимира.
— Решил. Ты знаешь — захотелось. Сколько раз я его бедного уничтожал, хотел даже на этом электронном уничтожении свою научную карьеру построить. Спасибо Илье — не дал.
— Кстати, как он? — спросил Сергей.
— Цветет и пахнет, и продолжает обирать бедных украинцев. Что-что, а у нас в стране лохов хватает.
— Пусть обирает. Нам он заплатил.
— Я ничего против не имею. Друзья рассмеялись.
— Ну, ну, так что там про Нью-Йорк?
— Я и говорю, захотелось увидеть. Как тебе в свое время захотелось увидеть Париж, так и мне сейчас Нью-Йорк. Пролететь над ним на самолете, увидеть его сверху, зайти в Нью-йоркский торговый центр — он у меня всегда за центр прицеливания выступал. Да и вообще — постараюсь познакомиться с некоторыми издателями журналов. Может кто и согласится меня, бедного украинца, взять под свое крылышко. И оборудование полиграфическое посмотрю. Словом решено — лечу.
— С Настей?
— С ней.
— Она у тебя будет там в качестве кого?
— Поживем — увидим.
— Ну-ну. Кстати, а ты помнишь, что было десять лет назад.
— Что?
— Володька, прошло чуть больше десять лет, как мы сидели в общаге, за убогим столом, пили дешевую водку и мечтали.
— Точно Серега. Пили дешевую водку и мечтали. Мечтали, что будем мы через десять лет сидеть не на колченогих стульях, как тогда, а в удобных кожаных, как сейчас. Пить хорошую водочку и вспоминать, как мы тогда, десять лет назад, по-плебейски нажрались.
— Воспроизведем? — Сергей озорно глянул на друга.
— Воспроизведем. Сергей встал, вынул из холодильника «Смирновскую», пару рюмок, палку сухой колбасы и поставил все это на стол.
— Все как десять лет назад, только на более высоком уровне. Вместо убогого стола — вот этот великолепный шестисотдолларовый красавец, вместо колченогих стульев — кожаные кресла, вместо столовских стаканов хрустальные рюмки, а вместо «Столичной» — вот этот импортный вариант "Смирновской".
— Значит, по крайней мере наш с тобой жизненный уровень возрос.
— Вот и первый тост. Давай за наш возросший жизненный уровень.
— Давай, — согласился Владимир. Сергей споро наполнил рюмки. Друзья чокнулись и выпили. Разорвав палку колбасы пополам — закусили.
— А ведь сбылись мечты, — после паузы продолжил Сергей.
— Сбылись, — как эхо тихо повторил Владимир.
— Не слышу радости в голосе, что-то ты братец неожиданно загрустил.
— Не загрустил — вспомнил.
— Что?
— Что десять лет назад нас было трое и один оказался дерьмом. Прошло десять лет и, по-моему, к нему прибавилось еще двое.
— Это ты про нас? — осведомился Сергей.
— А про кого ж.
— А время у нас сейчас такое, смутное, дерьмовое. Мы сейчас живем в эпоху накопления дерьма. И когда дерьма накопится достаточно много, когда накопится его критическая величина, то произойдет ядерный взрыв.
— Не ядерный, а дерьмовый, — уточнил Кедров.
— Хорошо, пусть дерьмовый, — согласился Сергей и продолжил, — и придет какой-нибудь Геракл и совершит свой подвиг — очистит эти Авгиевы конюшни от этого дерьма, с нами заодно очистит и это вполне может быть.
— По моему он дерьмо смыл, — Володе Кедрову явно нравилось сегодня уточнять.
— Значит смоет.
— И нас с тобой смоет.
— Все может быть.
— Давай выпьем за то, что бы нас не смыло, — предложил Владимир.
— Это что, твой второй тост?
— Да. За то, что бы нас не смыло в этой жизни.
— Что б не смыло. Сергей разлил по рюмкам, друзья чокнулись и выпили.
— Я вот недавно читал в каком-то журнале, что Минин… Минина знаешь? — Владимир продолжил разговор.
— Не-а, а кто это?
— Серый ты, Серега. Освободитель Отечества можно сказать. Ему и Пожарскому памятник на Красной площади поставили.
— А-а-а-а. Тогда знаю.
— Так вот по профессии он был мясником.
— Кто?
— Минин.
— Иди ты.
— Точно. Ты мясника с «Озерки» в роли спасителя Отечества представляешь? — спросил Кедров.
— Издеваешься? Нет, конечно.
— Я тоже.
— Выпьем?
— Выпьем. А за что?
— Не за что, а за кого. За спасителя Отечества, хоть за какого-нибудь, хоть за мясника с «Озерки», хоть за челнока с "Металлурга"[17] — теперь тост предложил Сергей.
Разлили, чокнулись, выпили.
— А ты знаешь, — неожиданно продолжил Сергей, что обозначает слово отщепенец? А то мы друг друга в шутку так называем, а точное значение знаешь?
— Ну вроде предателя. Отщепенец ВПК — человек, предавший военно-промышленный комплекс.
— Ни фига. Отщепенец согласно толковому русскому словарю — это человек, отколовшийся от своей общественной среды, заметь отколовшийся, не предавший, а отколовшийся. Так вот мы все, все граждане страны, сейчас откололись от своей общественной среды, а к другой пристать ни как не можем. Так что мы все тут — отщепенцы.
— Сейчас мы все как дерьмо в проруби, болтаемся и все, — Владимир продолжал уточнять.
— Не только болтаемся.
— А что еще?
— Еще и воняем, — на роль «уточнителя» решил попробоваться Сергей.
— Да, еще и воняем. А если сейчас и пристанем, то куда? К краю проруби? А солнышко пригреет и снова будем болтаться. Так что… давай выпьем, — несколько неожиданно закончил фразу Владимир.
— Давай, — Сергей охотно согласился. — За что?
— За нас, за отщепенцев, за народ, одним словом.
— За народ выпить святое дело, — и снова сошлись с хрустальным звоном две рюмки.
— А теперь, насчет Насти.
— Настю не трожь, — сказал Владимир беззлобно, уютно расположившись в кресле, закрыв глаза и вертя в руках рюмку.
— Да успокойся ты, никто твою Настю не трогает. Я тебе вот что скажу. Я знаю, ты у нас парень умный, любишь ставить глобальные вопросы, о смысле бытия задумываешься, ну и всякой прочей такой дребедени, — генеральный директор фирмы «Элита» медленно, но уверенно водрузил свои ноги на шестисот долларовый полированный красавец и уточнил, — что бы было в точности как тогда, в общаге.
— У меня ай кью выше среднего, — говоря это, генеральный директор рекламной фирмы «Кедр» последовал примеру хозяина кабинета — также изменил диспозицию своих ног.
— Проверял?
— Проверял.
— Ну бог с этим ай кью. Так вот мой тебе совет. Бери свою Настену за белы ручки, ножки или еще за что-нибудь, женись, рожай детей и живи в свое удовольствие. А будешь особенно много задумываться о чем-то глобальном, точно в какое-нибудь дерьмо вступишь… по рассеянности. Мы, к сожалению, не из того теста вылеплены, из которого Господь Бог лепит мининых, пожарских и прочих гераклов. Мы с тобой историческое дерьмо.
— Но на дерьме вырастают прекрасные розы, — Владимир разлепил глаза и задумчиво посмотрел на пустую рюмку.
— У нас сегодня не беседа, а прямо какой-то круговорот дерьма в беседе, — Сергей повторил задумчивый взгляд собеседника на такой же пустой объект,
— Точно. Свойство у него такое крутиться. Глобальное свойство. Как там в писании сказано: "Из дерьма вышел и снова дерьмом станешь". Полный круговорот.
— По-моему в писании немного не так, но мысль твоя верна. Давай выпьем, — предложил Сергей.
— За что?
— Давай выпьем за прекрасные розы которые должны вырасти на нас, на дерьме.
— О`кей. Давай за розы, — согласился Владимир и поставил свою рюмку на стол, рядом с Серегиным.
Сергей лихо завел горлышко бутылки на цель и опрокинул:
— Ты смотри. Последний раз пьем, больше нет. Всю выпили.
— Серега, найди. Еще один тост остался.
— Какой?
— Серьезный.
— Если серьезный — найду, — Сергей встал, пошатываясь подошел к сейфу, открыл и вытащил двухсотграммовую бутылку, наполовину пустую.
